Эмиль Золя, "Чрево Парижа"

Но тут Клод в восторге вскочил на скамью. Он требовал, чтобы его
спутник полюбовался восходом солнца над овощами. То было поистине море.
Оно простиралось от перекрестка св.Евстафия до улицы Центрального рынка
между обеими группами павильонов. И по краям его, на двух перекрестках,
прилив все нарастал, овощи наводняли мостовые. Медленно занимался рассвет,
подернутый мягкой сероватой дымкой, окрашивая все кругом в светлые
акварельные тона. Эти валы в гребешках, подобные стремительным волнам, эта
река зелени, которая, казалось, текла в ложбине шоссе, напоминая разлив
после осенних дождей, принимала нежные, жемчужные оттенки, то тающие
лиловые, то розовые с мелочно-белыми отливами, то зеленые, переходящие в
желтые, - здесь была вся та бледная гамма красок, которая при восходе
солнца превращает небо в переливчатый шелк; и по мере того как утреннее
зарево вставало языками пламени в глубине улицы Рамбюто, овощи все больше
пробуждались, высвобождаясь из стлавшейся по земле до самого горизонта
синевы. Салат, латук, белый и голубой цикорий, распустившиеся, жирные еще
от перегноя, обнажили свою яркую сердцевину; связки шпината, щавеля, пучки
артишоков, груды бобов и гороха, пучки салата-эндивия, перевязанного
соломинками, - все это звенело гаммой зеленых красок, от ярко-зеленого
лака стручков до темной зелени листьев; строго выдержанная гамма
кончалась, замирая, на пестрых стебельках сельдерея и пучках лука-порея.
Но самыми пронзительными ее нотами, звучавшими громче всех, были
по-прежнему сочные мазки красной моркови и чистые тона белой репы, щедро
рассеянные вдоль рынка, оживлявшие его своей двухцветной яркой каймой. На
перекрестке улицы Центрального рынка капуста лежала горами: огромные белые
кочаны, плотные и тяжелые, как бомбы из тусклого металла; кудрявая
капуста, широкие листья которой походили на плоские бронзовые чаши;
красная капуста - головки ее заря превратила в роскошные цветы, багряные,
как забродившее вино, вмятины на ее боках отливали кармином и темным
пурпуром. Напротив, на перекрестке св.Евстафия, проход на улицу Рамбюто
забаррикадировали оранжевые тыквы, выстроившись в две шеренги, брюхом
вперед. И то тут, то там в корзинке вспыхивали золотисто-коричневые
лакированные головки репчатого лука, кроваво-красная куча помидоров,
блекло-желтая горка огурцов, темно-фиолетовая связка баклажанов; но в этой
звенящей радости пробужденья кое-где еще зияли провалы тьмы - ряды редьки,
черневшие, как траурные полотнища.