трюфели и пр.
интимные опыты алкогольной кулинарии
Начну с рецепта. Меня научил ему Мишель Герар, трехзвездочный мишленовский повар, окопавшийся в местечке Эжени-Ле-Бан - это в той части Французский Пиренеев, что называются Ландами. Герар владеет там циклопическим ресортом, который он создал из родной деревни своей жены, скупив там всю и всяческую недвижимость. У него есть термы, где местные пенсионеры избавляются от радикулитных хворей. Есть спа, где парижские модницы вохвращают коже матовый блеск. Есть большие и маленькие гостиницы, парк со столетними дубами, огород, засаженный пятью разновидностями одного базилика и собственно ресторан Michel Guerard, уже тридцать лет входящий в Top-10 мишленовского справочника. Дома у Герара висит на стене фотография из "Пари Матч", на которой он, Ален Дюкасс, Роже Верже, Поль Бокюс, Труагро и еще дюжина великих французов, создавших современное представление о гастрономии, улыбаются в кадр в преддверии нового 2000-го года. "Удивительное дело, мы все такие разные говорит он, глядя на эту фотографию:"Мы занимаемся совершенно разными вещами, у нас часто диаметрально противоположные мнения о том, что такое хорошо и что плохо, но мы все друзья, и так получилось, что в итоге мы вместе сделали одно большое дело, хотя каждый планировал сделать что-то свое".
"Свое" Мишеля Герара - это кухня, которая на всех языках называется словом mincer - "похудение". Он придумал ее, когда у западного мира было два главных врага - Советский Союз и холестерин.
От Советского Союза, впрочем, осталось только смутное неприятное воспоминание, как от интоксикоза после проводов в армию, а кухня mincer по-прежнему имеет легионы поклонников, потому что холестерин все еще жив.
Главной идеей Герара было создать легкую, диетическую по сути кухню, не превращая при этом меню в нечто подобное рассовым сергегациям Третьего рейха. Придумать диету без запрещенных продуктов, что-то такое, что позволило бы оставить в рационе, например, нормальное сливочное масло, каким-то образом нивелировав его вредность.
В cuisine mincer - масса затейливых трюков, и один из самых главных - это фокусы с вином.
Во-первых, Герар настоятельно рекомендует выпивать просто бокал вина за обедом. Но тут, кроме ссылок на биохимию, в нем, разумеется, говорит настоящий француз. Но главное - он активно использует вино и прочий алкоголь в качестве кулинарных ингредиентов. И вот тут-то и начинается самая настоящая магия вроде той, что практикуют в гаррипоттеровской школе Хогвардс.
Вот вам, наконец, обещанный рецепт. Это трюфельный соус для запеченной говядины.
Вы берете поллитра карсного портвейна, скажем, десятилетнего возраста, но можно и просто ruby. Так вот, берете этот самый портвейн, выливаете его в сотейник и ставите на медленный огонь. Очень скоро ваша кухня пропитается удушливыми миазмами пряных алгогольных испарений, как рожественнский балаганчик с глинтвейной где-нибудь в Германии. И тут важно не поддаться сентиментальному чувству и не выплеснуть содержимое сотейника в фарфоровую кружку с целью ее немедленно выпить. Надо ждать еще полчаса, пока портвейн не испарится примерно наполовину. После чего - добавить туда сто грамм коньяка VSOP, сделав ароматы на кухне совершенно невыносимыми и ждать, пока уровень жидкости в сотейнике не понизится еще на четверть.
Теперь надо взять двухсотграммовую пачку соленого французского масла, нарезать ее мелкими кубиками и растопить в алкоголе, методом акккуратного, но настойчивого помешивания. затем, продолжая, постоянно помешивать, надо всыпать в сотейник трюфельную крошку (пары некрупных черных перигорских трюфелей будет вполне достаточно) и довести всю эту зубстанцию до густой консиситенции. В общем-то, соус готов. Его надо подавать к розоватым ломтям говядины и вы будете буквально портясены. Кроме совершенно феерического вкуса - этот соус настолько легкий, что решительно непонятно, а что тут собственно дели эти двести грамм сливочного масла. Так же, наверное, действует невесомость. Нельзя ведь отрицать, что, скажем, космонавт Гречко - это товольно плотный корпулентный человечек, однако все видели, как он болтается в воздухе будто наполненный гелием шар.
Я не вполне понимаю всю химию этого процесса, но совершенно очевидно, что алкоголь и температура - все вместе обладают спообностью творить с жиром метаморфозы. Тот же Герар показывал мне фокус с пино де шарант и коньяком, которые он почти сутки на крошечном огне упаривает до одной десятой части объема и которые творят чудеса с жирной ландской утиной печенкой. Тот паштет из фуа-гра, который я ел у Герара, кажется, разрешил бы и доктор Волков - настолько он был калорийно невесом. По крайней мере - по ощущениям.
Есть такой известный феномен, который грубовато называется "нормандская дырка". Это та рюмка кальвадоса, которую пьют во второй трети обеда, чтобы "пробить" дорогу оставшимся блюдам. Крепкий алкоголь стимулирует аппетит и развязывает пупки, не гворя уж о языках. Тот же алкоголь, но подвергнутый тщательному выпариванию действует по-другому, мягче, тоньше деликатнее. Вино, освобожденное от энергии градусов, выдет скрытую энергию виноградного сока, катализируя кулинарный процесс, добавляя блюдам свежесть и аромат.
Это относится буквально ко всем блюдам. Лет десять назад, когда я учился в университе один мой приятель, внук марашала СССР, поразил меня в столовой МГУ демонстрацией семейной традиции. Мы ели борш, и он, достав из сумки чекушку "Пшеничной", опоржнил ее непосредственно в тарелку, где в пурпурной гуще одиноко плавал лавровый лист. К ужасу всех присутствующих, он начал жадно поедать этот дьявольский коктейль. Причем на лице его светилось абсолютное счастье.
Несколькими гоадми позже я - с целью эпатажа и в экспериментаторском кураже - однажды сварил куриный суп на водке. Это было после Нового года. В авуарах почему-то осталось несколько "гусей" (так называли тогда бутылки емкостью 1.75 л). Я вылил один такой "гусь" в кастрюлю, положил туда же курицу, лаврушку и содержимое пакета мороженых овощей". Кроме меня водочный суп есть никто не рискнул, да и я, честно говоря, осилил только три ложки. Но я помню эту буйнйю силу, которая исходила от этого супа. Точно таким же, наверное, на вкус будет обогащенный уран.
Все это, понятно, экстремизм. Но есть ведь и научные факты. Рюмка водки, добавленная в уху из речной рыбы, отбивает характерный тинный привкус. Добавлять в уху шабли рекомендовал еще Пушкин А.С. А он впустую рекомендациями не бросался. Белое сухое вино, кстати, кроме того, что тоже отбивает пресловутый тинный привкус еще и добавляет аромата и смягчает резкий вкус укоропа, которым северные народы так любят приправлять рыбу.
В мире существуют мириады бутылок алкоголя, пить которые не рекомендуется ни при каких обстоятельств. Но это не означает, что они существуют зря. Скверный херес вполне может быть использован для тушения мяса. Дешевое красное вино - для маринада, вонючий бренди рад будет услужить вам в качестве горючей основы для фламбе.
Вино обладает замечательной способностью превращать скучный и угрюмых людей в занятных собеседников. А человек - куда как более неблагодарный маетриал для метаморфоз, чем куриная нога или бараний бок. Поэтому, как в жизни, так и на кухне - для вина нет ничего невозможного.