Фондю... Ну что можно сказать про фондю, кроме бессвязных восклицаний, сдобренных причмокиваниями и вздохами? Ничего!

Однако попробуем.

Фондю – это, на мой взгляд, блюдо общения. Как крамбамбули – это напиток Нового года.

Для того, чтобы приготовить фондю, необходимо прежде всего фондю. Не сочтите за издевательство, просто я не знаю, как точно называется агрегат для приготовления фондю. Но по общей убогости европейских языков, в которых и глагол, и существительное, и вообще все прочее, могут обозначаться одинаково, допускаю, что так и называется: фондю. Для удобства и краткости обзовем его, во избежание путаницы, фондюшницей.

Фондюшница представляет из себя изящных форм котелок, устанавливаемый на треногу. Начинаете процесс вы с того, что обильно смазываете котелок изнутри чесночком (имейте в виду, никакому дальнейшему интиму это не помешает). Заливаем это дело бутылкой сухого белого (можно недорогого) и – внимание! – зажигаем спиртовочку, входящую в состав фондюшницы, и ставим ее под котелок. Пока вино нагревается, мелко нарезаем или натираем сыр (сорта надо знать! никому не скажу!), и вываливаем его в нагретое вино.

Спиртовочку не гасим. Не надо.

Открываем еще бутылку вина – что получше, наливаем в бокал и, прихлебывая из бокала (это обязательно, иначе результат не гарантируется), помешиваем сыр до абсолютного растворения в вине. Набор пряностей и специй, добавляемых в получившуюся однородную (гомогенную, как сказали бы более продвинутые товарищи – но не верьте им! только однородную!) массу, я сейчас не помню, ну да это не принципиально.

И вот фондю практически готово (готов? Но точно не – «готова», иначе бы: фондя). Дальше действия следующие: насыпаем в глубокую тарелку мелких подсушенных кусочков белого хлеба – практически сухариков, откупориваем третью бутылку – уже отличного, дорогого – вина, выключаем свет и убавляем спиртовочку. Зажигаем свечи и усаживаемся.

Фондю тихо побулькивает в своей фондюшнице, а вы и ваш визави специальными двузубыми вилочками накалываете сухарик, окунаете его в ароматную вязкую массу, два-три оборота вилочки – и вверх. Расплавленный сыр неохотно отпускает хлеб, лениво тянется за ним, как непроснувшаяся любовница, обволакивает, а вы еще оборот-другой, наматывая сырное щупальце на хлеб, и в - рот получившуюсю каплю на глазах застывающего сыра! Хлебушек внутри успел пропитаться ароматом вина, сыра и специй, и тает во рту вместе с сыром… Главное – не обжечься поперву! Пока не подберете режим, можно осторожненько дуть на кусочек, - а язычки свечей запляшут, и тени побегут по стенам, и голубой огонек спиртовки дрогнет недовольно, и отразится в глазах. И – глоток холодного шардонне или рислинга.

Вот.

Допускаю, однако, что у вас есть предубеждения против хлеба и подозрительно калорийного сыра. Бывает. Тогда так:

В котелке фондюшницы побулькивает рафинированное подсолнечное масло, сдобренное специями, а на тарелочке перед вами – очищенные креветочки, или кусочки молодой свининки, или кубики филе благородной рыбы. Та же двузубая вилочка окунает эту прелесть в кипящее маслице, и уж тут каждый сам подбирает – хорошо прожаренное до хрустящей корочки или полусырое, сочащееся живыми соками. Опять же – важно не обжечься. Пока не подберете режим, можно осторожненько дуть на кусочек, - а язычки свечей запляшут, и тени побегут по стенам, и голубой огонек спиртовки дрогнет недовольно, и отразится в глазах. И – глоток холодного шардонне или рислинга (если рыбка или креветочки), или тяжелого южного каберне, а еще лучше – любимого мной сухого кагора, обязательно Reserve! – если мясо.

Тоже хорошо.

Но может случиться, что уже съеден и ненавистный унылый оливье, и заветная баранья нога с чесноком обглодана до состояния наглядного пособия, и от огнедышащего лобио остались жалкие воспоминания. И все неискренние комплименты вам как хозяйке уже прозвучали.

Что ж!

Сметены со стола остатки жирной стандартной трапезы. На самое большое пятно на скатерти ставится фондюшница с причиндалами, и, пока вы режете на кубические сантиметры киви, груши, ананасы, апельсины и прочую обрыдлую русскому человеку экзотику, в фондюшнице доводят себя до кипения сливки, в томном ожидании – когда же в них опустят три плиточки горького шоколату.

Конечно же, они дождутся. Дожду-у-утся! Шоколад расплывется коричневым золотом, заворчит сердито-благодушно, как лермонтовский гренадер перед битвой. Ну тут, стало быть, полумрак, свечи, шипенье пенистых бокалов – все как у людей.

И не удивляйтесь: опять же двузубой вилочкой накалываете кусочек киви, грейпфрута или какая там у вас редька порезана, и – в шоколад. Но не держать! Не держать ни в коем случае! Что вы! Тут самый смак в том и состоит, что корочка шоколада образутся моментально, а внутри – свежая прохладная мякоть изнеженного фрукта.

Ох! Ах! Уау!

Обжечься здесь уже трудно, и когда тонкая корочка шоколада лопнет во рту мандариновой долькой, можно только выдохнуть в восторге, - а язычки свечей запляшут, и тени побегут по стенам, и голубой огонек спиртовки дрогнет недовольно, и отразится в глазах. И – глоток степлившегося уже шардонне или рислинга, или каберне, если еще осталось, а еще лучше – шампанского,  проверенного брюту, да взгляд со значением сквозь дробь пузырьков на вашего никакого уже не визави, а просто – друга сердешного (или таки визави, но уже никакого – что достойно сожаления).

Да – и самое главное! Беседуйте, господа, беседуйте, - потому что именно беседа есть лучшая приправа к трапезе, а уж к вину – тем более. Пусть тихие огоньки спиртовки и свечей даже близко не сравнятся с пламенем костра, но все равно это – живой огонь, и он совсем по-другому, нежели свет электрический, отражается в глазах вашего собеседника.
            Особенно если это - любимые глаза